Енот

Молчание

Как часто выразить любовь мою хочу,
Но ничего сказать я не умею,
Я только радуюсь, страдаю и молчу:
Как будто стыдно мне — я говорить не смею.
И в близости ко мне живой души твоей
Так все таинственно, так все необычайно, —
Что слишком страшною божественною тайной
Мне кажется любовь, чтоб говорить о ней.

В нас чувства лучшие стыдливы и безмолвны,
И все священное объемлет тишина:
Пока шумят вверху сверкающие волны,
Безмолвствует морская глубина.

Д.Мережковский

Зло за свою держалось непреложность:
то вдруг ручей, задушенный до хрипа,
то выброшенная на берег рыба,
то мертвый лист, то загнанная лошадь.

Добра не знал я, не считая чуда,
являемого как бы ненароком
то в сонной статуе, то в облаке далеком,
то в птице, звавшей улететь отсюда.

Э.Монтале

Мы - оазис отсутствия...

Мы.

Оазис Отсутствия
Здравого Смысла
В пустыне Порядков и Догм.
Изгои из царства
Всеобщей Корысти
Несут еретический долг,
И сердце как пламя
В простёртой ладони,
Смыкая невидимый круг.
И сыплется,
Как из копилки бездонной
Богатство из нищенских рук...

Оазис Отсутствия

НОВОГОДНЯЯ НОЧЬ

Голубому зерну звезды
Над домами дано висеть.
Этот свет голубей воды,
И на нем теневая сеть.
Этот шаг, что скрипит в снегу
На пластах голубой слюды, —
Не на том ли он берегу,
Где сияет огонь звезды?

Город нового года ждет,
Город сном голубым объят.
То не рыцарь ли к нам идет
В медном звоне тяжелых лат?
Не из старой ли сказки он,
Из фабльо и седых баллад, —
На бульваре пустой киоск
Зазвенел его шагу в лад.

Одиночество — год и я,
Одиночество — я и Ночь.
От луны пролилась струя
На меня и уходит прочь.
Хорошо, что я тут забыт,
Хорошо, что душе невмочь.
На цепях голубых орбит
Надо мной голубая ночь.

Если вспомнишь когда-нибудь
Эти ласковые стихи —
Не грусти за мою судьбу:
В ней огонь голубых стихий.
Этот снег зазвенел чуть-чуть,
Как листва молодой ольхи.
Как головка твоя к плечу,
Жмутся к сердцу мои стихи.

Много в мире тупых и злых,
Много цепких, тугих тенет,
Не распутает их узлы,
Не разрубит и новый год.
И его заскользит стезя
По колючим шипам невзгод,
Но не верить в добро нельзя
Для того, кто еще живет.

А.Несмелов

ЛАМПА, ПОЛНОЧЬ

Слепну под огненной грушею
В книгах чужих.
Слишком доверчиво слушаю
Колокол их.

Слишком доверчиво верую
В ловкую ложь.
Слишком бездонною мерою
Меряю дрожь.

Власть над душою чужому дав,
Чем я богат?
Плещется в собственных омутах
Рыба и гад.

Что до чужого мне ужаса,
Что я ищу,
Если над полночью кружится
Птица-вещун?

Если над озером, вечером
Желтым, как медь,
Кречетом, раненым кречетом
Сердцу запеть!

Нынче, под огненной грушею
Ночь истребя,
Слушаю, бешено слушаю
Только себя.

А.Несмелов

От ветра в ивах было шатко.
Река свивалась в два узла.
И к ней мужицкая лошадка
Возок забрызганный везла.

А за рекой, за ней, в покосах,
Где степь дымила свой пустырь,
Вставал в лучах еще раскосых
Зарозовевший монастырь.

И ныло отдаленным гулом
Почти у самого чела,
Как бы над кучером сутулым
Вилась усталая пчела.

И это утро, обрастая
Тоской, острей которой нет,
Я снова вижу из Китая
Почти через двенадцать лет.

А.Несмелов

* * *
Смысл Истории заключается в движении масс,
скольжении или кружении вокруг любого из нас,
как пылинок в утреннем, набирающем силу луче,
за которыми наблюдает мальчик по имени Че,
всю ночь читавший Ленина при свече,
и к рассвету вполне постигший примат
материи над сознанием. Под кроватью лежит автомат.
Смысл Истории в дележе самок или жратвы.
У Бога все живы. У Истории все мертвы.

Труднее прочувствовать этот поток,
проходящий через мою
местность, вернее место, на котором стою
и не могу иначе, поскольку в строю
есть только одно, вот это, в третьем ряду,
второе слева, расчерченный школьный двор,
линейка, рапорт, высокий зеленый забор.
Я тебя туда приведу, где эпоха лежит в бреду.

Это поток Истории, как ветерок, шевелит
цветущие кроны каштанов. Пенсионер-замполит
читает газету «Известия». На гармонике инвалид
наяривает «Разлуку». Огромный бронзовый лев
смотрит в упор на львицу. Оба, позеленев,
сливаются с цветом кустарника.
Почувствовать ход времен
труднее в отсутствие лозунгов и знамен,
переходящих из уст в уста проклятых имен.

Или списка героев, выложенного на стене
огромного дома, точней, на его спине.
Кривые стволы японских акаций, крона зонтом,
ход Истории превращает все это в фантом.
Успел оглядеться, прижиться – спасибо на том.
Мать-история шепчет: сынок, отдохни. Приляг.
Но уже играют побудку и поднимают флаг.

Б.Херсонский

* * * *

Оцифрован, исчислен и взвешен
терпкий запах раздавленных вишен,
и на ветку вспорхнувший удод…
Вот фотограф-любитель идет,
свой прибор из чехла вынимает,
за углом проституток снимает,
ухмыляется, дальше идет.

А на встречу ему, из Шанхая -
начинающий киллер шагает
цельный год и 14 дней.
Свой прибор из чехла вынимает:
вправо, влево и прямо стреляет
в проституток и прочих людей.

Что-то в городе тихо и пусто,
только двое на площади Пруста,
в позолоте и перьях - канал,
воздух розовым крестиком вышит…
Автор эту строфу не допишет,
потому что - профессионал.

А.Кабаков

ЦИТАТЫ ИЗ СЕРЕБРЯНОГО ВЕКА

Ночь была цитатой из Цветаевой –
Помните, "зрачок, сосущий свет".
Ночь звучала смутными октавами,
Утопивши клавиши в листве.
С чертовщиной вальс ли пастернаковский
В форточные рамы залетел,
Или поздний ангел плакал, плакался -
Будто святость выплакать хотел.
Ночь казалась медленной флотилией.
Мель и штиль. Вернее, Мандельштам.
Корабли времен почти не плыли и...
Сколько их на мель попало там.
И стелились сумерки покатые
Под уклон - назад, назад, назад.
Мир давно разобран на цитаты
И опять составлен из цитат...

О.Горшков

*****
Ночью не будет солнца,
Но будет
Воспоминанье о нем,

Будет легкая дрожь,
Что охватит тебя при встрече

Этого воспоминанья
И близящегося рассвета.

Э.Гильвик

Сексуальность одиночества

В одиночестве своя сексуальность,
Своя зависимость, прическа и настроение,
У одиночества все свое.

Только если ты слышишь,
Если ты можешь услышить,
Как я укрываюсь своей тишиной...
Ты поймешь меня.

Одиночество не создано для счатьстья,
Одиночество не верит ни во что.

Weile

Были святки кострами согреты,
И валились с мостов кареты,
И весь траурный город плыл
По неведомому назначенью,
По Неве иль против теченья,-
Только прочь от своих могил.
На Галерной чернела арка,
В Летнем тонко пела флюгарка,
И серебряный месяц ярко
Над серебряным веком стыл.
Оттого, что по всем дорогам,
Оттого, что ко всем порогам
Приближалась медленно тень,
Ветер рвал со стены афиши,
Дым плясал вприсядку на крыше
И кладбищем пахла сирень.
И царицей Авдотьей заклятый,
Достоевский и бесноватый
Город в свой уходил туман,
И выглядывал вновь из мрака
Старый питерщик и гуляка,
Как пред казнью бил барабан...
И всегда в духоте морозной,
Предвоенной, блудной и грозной,
Жил какой-то будущий гул...
Но тогда он был слышен глуше,
Он почти не тревожил души
И в сугробах невских тонул.
Словно в зеркале страшной ночи,
И беснуется и не хочет
Узнавать себя человек,-
А по набережной легендарной
Приближался не календарный -
Настоящий Двадцатый Век.

А.Ахматова

Счас почти забыли:
Флюгарка - Железная, легко вращающаяся труба, надставляемая над дымовыми трубами для того, чтобы дым мог беспрепятственно выходить во время ветра (спец.).

_________________
крепко жму горло, искренне ваш...

Птица-труба.

***

Луна взошла совсем как у Верлена:
Старинная в изысканном уборе,
И синие лучи упали в море.

«Зачем тобой совершена измена...» —
Рыдал певец, томясь в мишурном горе,
И сонная у скал шуршала пена.

Г.Иванов

Записки из чайного домика. сентябрьские ясы

Дни в переплете
серых невзрачных дождей
выпало густо.
В кубе квартиры
Ласточки сердце молчит,
стыло и пусто.
В спешке забыт сентябрем
пух тополиный...
Дверь в одиночество из
точек и линий...

Желтая осень...
Ночь коротаю одна,
сны не приходят.
Снова тоскую...
Как беспощадно твое
жаркое сердце!..
В облаке скрылись почти
белые гуси...
Раннему рису расти -
в холоде грусти...

Северный ветер
сыпет в ладонь лепестки
от хризантемы, -
Запах свиданий...
Снова с тобой далеки,
чувствую стены...
Холодом дышит рассвет,
горечью будит.
С Милым разводят мосты -
ножницы судеб...

Быстро темнеет...
Мне ль не дождаться вас вновь,
сумерки лета?
Обувь у двери
скрыта осенней листвой,
пылью одета...
Пару сандалий тебе
новых оставлю,
Может, придет по весне
Путник усталый...

Т.Карп

Посвящается Карамзину

***
В парчовом камзоле и напудренном парике,
рука на отлете, хрустальный бокал в руке.
Смотрит вдаль — все равно ничего не видит.
Думает, дрянь, все равно ничего не выйдет.
Уж лучше по узкой тропке спуститься к реке.

Два мужика из-под коряги за жабры тянут сома.
Девка смеется в голос, чему — не знает сама.
Он выпивает вино, роняет бокал, сходит с ума.

Усадьба с высокой лестницей, колоннада, балкон.
Мостик горбатый, на каждом углу грифон.
В центре мостика, известное дело, беседка,
в беседке — лукошко, в лукошке квохчет наседка,
ее стережет одноногий отставной солдафон.

Барин смеется и тычет куда-то длинным перстом.
Плывет по реке Фелица, виляя рыбьим хвостом.
Грех — увидеть такое, особо Успенским постом!

Церквушка в столичном стиле, выгоревшая изнутри,
снаружи почти как новая. Только ты не смотри
на разоренного купола черный дырявый кокон,
на синих клювастых птиц, выпрыгивающих из окон.
Чувствуешь, что сгораешь? Спокойно стой и гори.

Сначала сбежала барыня. Сам-то как горевал!
Божью церковь поджег. Жилы ножом вскрывал.
Видно, сошлют в монастырь — и на цепь, в подвал.

Б.Херсонский

***
Поезд, ход замедляющий.
Будка. Насыпь.

Лучшее из занятий -
Мостостроенье:
Как бы иначе видели
Это, боком
Медленно повернувшееся
Пространство.
Нежится, золотясь
Под неярким солнцем,
Между двух гор - долина
С прищуром речки.
После стены лесной -
Покидает зренье
Тело - и путешествует,
Где придется.
А в небесах - такие же
Арки, своды,
Видимо, послужившие
Образцами.
Легкой стопе - опора
При переходе
С западного - к восточному
Краю неба.

Лучшее из занятий -
Мостостроенье:

Ангелы - начинают,
Мы - продолжаем.

Г.Каневский